Спецназ князя Дмитрия - Страница 8

Они забрались на небольшой яр. Широкая степь раскинулась перед ними, лишь кое-где оспинки кустарников нарушали ее величавую ширь. Волны седого ковыля уже не перекатывались одна за другой, повинуясь порывам ветра. Не раз тронутые утренними заморозками и снежком, они тяжело лежали на остывшей земле. Одинокий орел парил под низкими облаками, величаво описывая круг за кругом. Невдалеке пасся табунчик косуль, самец вздел рога вверх, следя за чужаками. Иван указал перстом:

– Там Киев! Верст около десяти отсель будет, не боле. Как, Глеб, сможешь сюда ватагу довести один?

– Почему один? – удивился уже седеющий ратник.

– Со мною может всякое случиться. Не к теще на блины еду. Не сумуй, негде тут плутать! Днепр по левую руку останется, взгорок этот издаля заприметишь. Да и Архип будет тут дозорного держать постоянно.

Теперь пришел черед и второму Иванову помощнику вскинуть вверх кустистые брови:

– Что-то ты странное баешь, Федорович! Что задумал, поясни!

– Все очень просто, братцы. С боярами обговорено, согласовано. Ни к чему нам всем к Федору-князю на подворье соваться! Силой там ничего не решим, хитростью взять попробуем. Здесь останется Архипушка за старшего, с ним десяток воев. Сидеть тихо, зря огня не палить, по степи не мелькать. Ушкуй тоже оставляем. Остальные со мной двинутся, купцами тверскими себя явим. Где поруб княжеский – мне ведомо, не забыл еще. Придумаем, как стражу обвести вокруг пальца, как сподручнее за ворота владыку вывести. Днепр пересечем и пешими несколько поприщ. Эта ватажка под твоей рукой будет, Глебушка. Доводишь сюда, выводите ушкуй в Двину, садитесь за весла и гребете, докуда мочно будет, где лошадьми разжиться сможете. Но Чернигов чтоб миновали без задержки, слышь?! Лодейное заплатите, чтоб не зазрили князевы люди, и далее!

– А ты?

– А я вниз по Днепру-батюшке сплавлюсь десяток-другой верст, к берегу примкну да и своим ходом за вами двинусь. Степь для меня не чужая, доберусь…

Глеб и Архип потянулись пальцами к заросшим затылкам, привычным способом осмысливая услышанное.

– Пошто так-то, Федорович? Пошто сразу не с нами?

– А по то! Сам сообрази. Что учнут Федоровы люди делать, когда лодью у берега найдут? Степь тотчас в этом месте кинутся прочесывать, верно? Они конные, вы – пешие. Так пусть они в другом месте коней своих горячат! У меня ж татарская школа прятаться, вовек не сыщут.

Глеб кашлянул в кулак.

– А коли ветер будет встречь али в бок лодье? Один ты в ней ничего тады не сделаешь. Бери и меня с собою, а над людьми Симона ставь, не подгадит!

Иван долгим пристальным взглядом заглянул в зрачки старого приятеля. Несильно хлопнул его по плечу:

– Там видно будет! Коли ветер не изменит, можно парус поставить, руль закрепить и сразу за борт! А там куда его Господь направит… Все, братцы, закончили. Обо всем, что услышали – молчок! Айда на стрелку, отужинаем, поспим, попрощаемся на всякий случай и с Богом. Я вниз по Днепру, Архип снова сюда.

Трое еще раз внимательно осмотрели округу, словно зарисовывая степь в своей памяти, и неспешно направились вниз.

Между тем на стане случилось событие, во многом повлиявшее на дальнейшие действия Ивана.

Симон, движимый каким-то странным тревожным предчувствием, не стал сходить на берег. Он немного постоял на корме лодьи, глядя на окрашенный в кровавые цвета зашедшим солнцем горизонт, опустился на колени и принялся молить о даровании всем, пришедшим на эти берега, успеха в начатом деле и сохранения жизни. Молился истово, вслух, не замечая встающих рядом на колени товарищей по дальнему походу, порывов ветра, плеска вышедшей на вечернюю кормежку крупной рыбы. Когда же закончил, стоявший рядом ратник попросил:

– Благослови, Симон!

Приняв благословение, он отошел, его место заступил другой. Лица сурово-сосредоточенные, словно только сейчас взрослые мужи осознали, что им предстоит свершить. Сойдя на берег, многие еще долго продолжали хранить молчание.

Последним к монаху подошел Олег, но не стал принимать причастие, а тихо попросил:

– Дозволь сперва исповедаться, Симон! Может быть, и не достоин я твоего благословения…

– Слушаю тебя.

– Помнишь, не пришли мы со Стегнием в Смоленске ночевать, бражничали на берегу? Так вот в тот вечер проболтались мы о важном… Сказали чужому, пошто в Киев плывем…

Лицо Симона мгновенно острожало.

– Кому?

– Мстиславу, что ладью нашу смолил. С ним бражничали. Он вроде и мимо ушей пропустил, а только неспокойно с той поры на сердце…

– Ты проболтался?

– Нет… Стегний. Но я ведь был рядом, не пресек! Это ж грех, верно?

Андрей невольно посмотрел по сторонам и встретился взглядом со Стегнием, неотрывно смотрящим за монахом и Олегом. Заметив это, ратник тотчас нагнулся, взял в руки ветвь осины и принялся ее ломать через колено.

– Грех! Большой это грех, Олег, выдавать други своя! Но, поскольку сам в нем покаялся, отпускаю тебе его. Ступай с миром. В Киеве отслужи князю нашему так, чтобы детям твоим потом стыдно за отца не было!

Отпустив последнего, Симон не поспешил следом. Он еще долго размышлял, не решаясь принять самостоятельное решение. Лишь когда подошло к стоянке второе судно, монах сошел на берег и поспешил к Ивану.

– Отойдем на минутку, дядя! Есть о чем пошептаться…

Выслушав новость, старшой взъярился, передвинул на поясе саблю и скорым шагом направился к ватаге. Но ни Стегния, ни Олега у костров не обнаружил. Словно подкошенный, присел на выбеленное талыми водами принесенное в половодье толстое бревно.

– Глеб, Архип, сюда!!