Спецназ князя Дмитрия - Страница 2

– Князья нижегородский, суздальский, ярославский, тверской и прочие собираются выезжать или уже в Сарае, князь. Да только… не сердись за слова мои… но только не надо нам пока вслед им трогаться! Хан Навруз произнес среди ближних своих, что благоволить будет князю нижегородскому.

– Почему не мне? – пристукнул кулачком по подлокотнику Дмитрий. – Лествичное право за мной, не за Андреем!

Столь смешон и наивен был этот гневный жест, что большинство бояр спрятали улыбки в свои ладони, дружно пригладив усы и бороды. Говорить о соблюдении наследственных прав в отношении ордынских ханов, вырезавших друг друга не хуже мясников на бойне, было нелепо. Тысяцкий Москвы Василий Васильевич Вельяминов поспешил прийти на помощь молодому Федору:

– Доподлинно известно, княже, что Навруз окоянный произнес. Мол, какой из Дмитрия великий князь, если он еще совсем ребенок. Кто, мол, мне выходы с улуса моего в сроки собирать и поставлять будет!

Вельяминов кашлянул в кулак:

– Мы готовим бояр и серебро для поездки в Орду, княже! Ехать надо будет в любом случае, я сам с тобою там буду. Да только прав Федор: навряд хан тебе ярлык великокняжеский оставит… Осильнел Андрей Нижегородский, да и многие князья волжские вкупе с Новгородом Великим на его стороне. Поедем вскоре, а там как Бог даст!

Лицо юного князя запунцовело. Он долго не мог ничего ответить, потом почти с мольбою обратился к Кошке:

– Но ведь ты говорил, Федор, что Навруз в жены себе Тайдулу взял!! А я помню, как отец говорил, что ханша сия к Руси благоволила…

– Тайдула милостива была к Алексию после его чудесного врачевания. Был бы он здесь – многое б попытаться изменить в Орде можно было…

Взгляды всех невольно перешли на пустующее кресло русского митрополита. Повисла гнетущая тишина. Нарушил ее опять Дмитрий:

– Почему ничего не сделано, чтобы вытащить его из этого проклятого Киева? Аль не возможно было дружину послать? Ведь скоро год как в порубе сидит!!

– Дружину посылать ваш батюшка не велел, да и верно то решение было, – подал голос Федор Свибл. – Нельзя нам до сих пор рубежи ослаблять, княже. Это одно… И второе – дружина – не иголка, ее стародубские либо брянцы загодя заметят. А что потом? Ольгердовы вои непременно до Днепра переймут! Ратиться с ними немочно, вряд ли одной дружиной осилим. А Ольгерд о том движении нашем проведает – казнит митрополита Алексия не мешкая. Доподлинно ведомо, что выпускать никого он из Киева не намерен. Князю Федору Киевскому грамотка была – заморить по возможности. Кабы Федор не трусил – давно б никого вживе не оставил…

– А тайно? Пошлите верных людей, чтоб тайно побег устроили! Ведь отец в своем завещании велел вам, чтоб моим наставником и советником митрополит был всегда!! Аль вам его последняя воля – не указ?

В юном князе все отчетливее проявлялись черты характера, столь не свойственные его отцу. Верно, говорила кровь рода Вельяминовых, откуда вышла его мать княгиня Александра. Лицо отрока запунцовело, глаза блестели. Брат тысяцкого Тимофей Васильевич поспешил заверить Дмитрия:

– Все сделаем, княже, чтобы возможно быстрее Алексея-батюшку из полона вызволить!! Христом-богом клянусь от имени всех Вельяминовых!

Недруги этого рода ехидно заулыбались. Многим в боярской думе власть и богатства древнего рода были словно кость поперек горла, многие желали им оступиться и впасть в немилость. Дмитрий Иванович с явной надеждой и радостью посмотрел на боярина Тимофея.

– Быть по сему! Все свободны, бояре.

Стараясь сохранить княжескую стать, князь первым покинул думную палату, но выдержки хватило ненадолго. Уже через полчаса он лил слезы, уединившись со своим самым близким другом Мишей Бренко.

– Ой, Мишенька, не знаю я, как быть мне далее?!! Никто со мною не советуется, все помимо творится. Иван Вельяминов в открытую уже надсмехается, коня давече богаче и горячее моего на охоту брал! Князь я или не князь? Алексия б ноне сюда, он добрый, он бы помог и подсказал! А ну, как и впрямь загубит его литвин проклятый?!

– А ты дай им твердый срок и пообещай, что, коль не вытащат митрополита из поруба, Ваньке ихнему тысяцкого вовек не передашь! Свиблов род поболе возлюбишь…

– А и верно. Ноне же, при первой встрече Василию так и скажу.

– А пока айда по Москве-реке с сокольничими проедемся. Развеешься, новых кречетов посмотришь, что тятя мой тебе подарил. Знатные соколы, северные, ни птице, ни зверю спуску не дадут, право слово!

– Только без Ивана Вельяминова, ладно? Даже если и проситься будет.

– Без! Уже сейчас кажи им возможную остуду свою.

Былой печали как не бывало. Все дети устроены одинаково, и большая радость быстро изгоняет из сердца недавнюю боль и грусть. Уже через час Дмитрий рысил на своем Заграе во главе небольшой кавалькады, и на лице его играла радостная улыбка при виде низко кланяющихся москвичей и гостей стольного города.

Глава 2

Трое мужчин сидели в верхней горнице громадных палат тысяцкого Москвы. Слугам запрещено было впускать кого бы то ни было. Два маститых, отмеченных сединой боярина, Василий Васильевич и Тимофей Васильевич, и еще молодой, но давно известный не только в столичном городе, но и в округе Иван Васильевич, надежда и преемник отца в деле управления Москвою. Сидели люди, чье совокупное богатство было больше казны великого Московского князя, чьи дружины не раз выказывали свою доблесть на рати и готовы были следовать любому указу своих бояр. Сидели… пытаясь разрешить сложную задачу, которую поставила перед ними жизнь, спасая честь древнего рода Вельяминовых.