Иван задумался. Конная гоньба по Ордынке была налажена неплохо. Несмотря на смуту в степи, достать сменных лошадей на ямах всегда было возможно. Через пару недель он мог бы сообщить эту важную новость Алексию.
– Спустя месяц кили-чей Федор или я прибудем в ставку хана Авдула! – уверенно произнес Иван. – Тогда вы и узнаете ответ великого князя. Договорились?
Цыгыр кивнул. Допил кумыс, встал. Многозначительно посмотрел на Ивана. Тот, все поняв, едва заметно улыбнулся:
– Позволь в знак нашего знакомства и будущей дружбы подарить тебе чашу, из которой ты испил, нойон!
Посланник довольно кивнул, спрятал серебро за пазуху, попросил:
– Дай мне охрану до того берега, Иван! Дальше поеду уже с моими нукерами.
Спустя десять минут группа конных неспешно выехала из ворот. Иван проводил их и вызвал к себе пожилого слугу.
– Никодим! Мне нужно срочно выехать в Москву. С собой беру Овдокима и его десяток. Ты остаешься здесь вместо меня, пригляди за порядком.
– Надолго, боярин?
– Думаю, седмицы на четыре-пять.
Ранним утром конные и двое саней направились зимней Ордынкой на север.
Митрополит Алексий, к которому сразу после въезда в московский Кремник направился Иван, долгое время обдумывал слова изнеможенного, осунувшегося после долгой быстрой езды верного слуги князя. Заставил вновь все повторить, перебивая и делая уточнения.
– Кому еще об этом поведал, чадо?
– Никому, владыко! Едва этого Цыгыра с подворья проводил, сразу к тебе засобирался. Верного слугу за себя оставил, о причине спорого отъезда не сообщая.
– Спасибо тебе за поспешание и разум светлый, Иван! Иди, отдыхай. Мыслю, завтра тебе обратную дорогу держать уже придется. Тоже в пути не умедливай.
Митрополит благословил на прощание боярина. Дождавшись, когда низкая дверь за ним закрылась, совершил краткую благодарственную молитву. После чего вызвал слугу и приказал:
– Повести великому князю, чтоб к вечеру созвал малую Думу! Нужда в том есть великая. Гонец из Сарая весть доставил важную.
Когда митрополит вошел в залу и занял свое место в кресле возле князя Дмитрия, два десятка настороженных глаз посмотрели на его спокойное лицо, пытаясь прочитать: хорошая весть или плохая. Алексий обвел дородных бояр взором и коротко повестил:
– Мамай предлагает Москве под его руку передаться! И за это готов выход ханский уменьшить. Что скажете, бояре?
Новость была ошеломляющая. Бояре неторопливо ее осознавали, не спеша дать какой-либо ответ. Князь нарушил тишину первым:
– Владимир за мною останется?
Алексий улыбнулся юношеской наивности:
– Разумеется, княже! Абдуллах-хан выдаст тебе новый ярлык на великое княжение. Я вновь тебя повенчаю на княжество, а ты выкажешь преданность Мамаеву ставленнику.
– А как же Мюрид?
Этот вопрос был уже явно не детский. Его готовы были задать сразу несколько бояр, но Дмитрий опередил.
– Да, Мюрид будет в ярости, – задумчиво ответил Алексий. – Вот мы и должны все обсудить и взвесить, бояре. Перевесит ли остающееся у нас серебро новую прю с Сараем и Суздалем?
– Почему с Суздалем? – вновь вопросил юный князь, еще только-только начинающий разбираться в хитросплетениях внешних отношений.
– Да все просто, Дмитрий Иванович! – ответил за Алексия Дмитрий Зернов. – Мюрид не захочет выход свой с земель русских терять, ярлык другому хану тотчас выдаст. А другой – это ноне только тезка твой Суздальский. Сам помысли: захочет Дмитрий снова на великий стол воссесть, коли за собою поддержку ратей Амуратовых почует?
– Не почует, – вмешался Федор Кошка. – Немного у Мюрида ноне конных, тумена три под рукою, не более. Если бросит их на Русь, Мамай тотчас трон у него отнимет. А коли мы с Авдулом кумиться решим, Мамай Мюрида из Сарая никуда уж не выпустит.
Так что придется Дмитрию Суздальскому с одним ярлыком супротив нас выступать. Иные князья не поддержат, недавняя пря-то уже хорошо показала! Я – за то, чтобы Мамая поддержать! Тертый калач, этот на троне долго просидит. Коли Москве мирен будет, то всем нам тут прямая выгода! А серебро – оно никогда лишним не бывает.
– Насколько выход будем уменьшать? – подал голос Андрей Иванович Акинфов.
– Вполовину! – словно рубанул Семен Жеребец.
– Это навряд, – буркнул Тимофей Вельяминов. – Не всхочет Мамай половину терять.
– Э-э-э, брат, бабка надвое сказала, – перебил его Василий Вельяминов. – Половина всегда лучше, чем ничего. В любом случае поторговаться будет над чем.
– Мыслю, до одной трети еще можно скинуть, – высказал свое мнение Зернов. – Это край!!
Алексий не вмешивался в эти споры. Он лишь слушал, сопоставляя мнения бояр с тем решением, что уже созрело у него еще до Думы. А мнение явно склонялось к одному: принять сторону Мамая!
Наконец митрополит подал свой голос:
– Утишьтесь, бояре! Все понятно, дадим Мамаю свое согласие! О Мюриде отдельно подумать еще будет время. Половина или треть – то уже с его послами баять будем. Согласен, что менее одной трети уступать нам не след: Амурат тоже скинуть может, коли прознает про гонца. Но не токмо серебро мне с этой сделки выиграть хотелось бы. На большее Москве еще один ярлык надобен!
Повисла напряженная тишина. Все присутствующие с легким недоумением уставились на митрополита. Тот же не спешил продолжать свою мысль. Первым не выдержал сам юный Дмитрий:
– Не томи, дядя!
– Нужно потребовать, чтобы Авдул признал Владимирское великое княжение вотчиною твоей, Дмитрий! Грамотою своей признал вечной, для тебя, детей, внуков и правнуков твоих!!