Спецназ князя Дмитрия - Страница 58

– Жалоба сия не имеет под собою основы, ибо князь Еремей крест целовал в признании права на те земли за мною и клятвенно обещал в спор по поводу них никогда более не вступать! – решительно отверг Михаил.

– Под то целование силою был я подведен!! – визгливо выкрикнул Еремей. – Владыка, освободи меня от него!!

– Константин Рязанский несколько лет в порубе сыром просидел, а на Коломну Юрию Московскому согласия своего не дал. Знал князь цену крестному целованию. Так и сгинул от ножа подлого, – спокойно напомнил тверской князь. По рядам московлян пробежал недовольный ропот. Алексий нахмурил брови и изрек:

– Освобождаю тебя от клятвы той, князь Еремей!

Михаила передернуло. Стараясь говорить спокойно, он продолжил:

– Вот список с дарственной князя Семена, в коей он свои земли мне завещал в обход князей Василия и Еремея.

– По русским законам наследство должно переходить к сыновьям, а за неимением таковых к ближайшему родичу, – уже громче проговорил Алексий. – Ибо завещающий может быть при болезни разумом слаб и не ведать, что он творит.

– Тогда почему Даниил Московский от Переславля не отказался? Его он тоже получил по дарственной от князя Ивана в обход князя великого Андрея?

Новая волна рокота. Дмитрий Зернов не выдержал:

– Переяславль потом был передан в волость великого княжения, где находится и поныне!!

– Да? Ты хочешь сказать, что, когда я сяду на великий стол, этот город безропотно будет отдан мне?

Князь Дмитрий словно получил пощечину. Забыв о своем великокняжеском достоинстве, он вскочил на ноги и закричал:

– У меня ярлык великого хана на наследственное владение владимирским княжением! Многие князья русские это признали.

– Многие, но не все! Моего лествичного права на великий стол поболе твоего будет, Дмитрий Иванович. Я же под грамотой Мамая не подписывался.

– Ты сделаешь это сегодня же, Михаил Александрович!!!

– Никогда! Памятью отца и деда моего великого клянусь – НИКОГДА!!

Тверскому князю уже было ясно, что именно ради этой подписи и заманили его московиты в эти палаты. Было понятно, что необходимо соглашаться на требования Еремея и бежать прочь. Но подарить этому неуклюжему юноше наследственное право на великое княжение – нет, нет и нет!!

Алексий переводил горящий взор с Михаила на Дмитрия и обратно. Великий князь лишь пунцовел и молча раскрывал рот. Наконец, выговорил явно заранее заготовленную фразу:

– Понеже ты, князь тверской Михаил, противишься воле моей великокняжеской, объявляю тебя в полон иматым! Стража, взять князя и бояр его!

Рука Михаила метнулась туда, где обычно была рукоять меча. Но оружие было оставлено в прихожей по судебным традициям. Мощным толчком правой руки отшвырнув первого подбежавшего гридня, он сделал несколько шагов к возвышению. Дмитрий испуганно шагнул за свое кресло, митрополит же остался сидеть. К нему и воззвал тверской князь:

– Где ж твоя святая клятва, русский митрополит? Или ты уже язычнику Ольгерду уподобился?!

Алексий с трудом вымолвил уже ранее произнесенное:

– Имею право от клятв, как духовный владыка, освобождать! Сам дал, сам с себя ее и снимаю…

– А как же совесть, Бог, честь? – отпихнув еще двоих дюжих ратников, успел крикнуть Михаил. – Вспомни Писание святое! Тот, кто клянется храмом, клянется и жителями его!!! Так будьте же вы все, московиты, прокляты!!! Не пастырь ты мне более, а ворог проклятый!

Тут мешавшая друг другу в дверях толпа ратных ворвалась, наконец, в палату и заломила руки и князю, и его боярам. Их силой выволокли прочь, раскидали по каким-то кельям. Дмитрий дрожащей рукою поправил на себе слегка великоватую шапку Мономаха. Алексий словно закостенел.

– К вечеру развезите их по дворам, кого куда ранее порешили, – наконец разлепил он губы. – Держать под строгой и неусыпной охраной, но воли в пределах двора не ущемлять. Повестите на площади, что князь Михаил по суду моему задержан на Москве как ворог земле русской. Готовим рати на Тверь, бояре! Пора ее в полное повиновение приводить…

Глава 9

Онисиму весть о поимке тверян принес знакомый его отца. Боярчук заметался, не зная, что предпринять:

– Мне надобно в Тверь, срочно! Отца надобно повестить.

– Сиди здесь и покуда даже на улицу не высовывайся! – окоротил его москвич. – Все ворота и дороги заставами переняты, и князевы ратные, и митрополичий полк подняты. Дмитру я дам знать, меня в Москве каждая собака знает. А ты погодь седмицу-другую. Вызнаем, где князя держат, нельзя ли вызволить его, тогда и сам на Тверь тронешься.

Совет показался Онисиму дельным. Первые три дня он просидел в избе. Потом начал выходить на улицы и прислушиваться к разговорам. Судя по тому, что говорили на торжищах и в кабаках, не все москвичи одобряли решение суда митрополита.

– Все, теперь Дмитрий Тверь окоротит окончательно! Стойно Суздалю, на цыпочках ходить будут.

– А с князем ихним что Дмитрий сотворит? Голову с плеч снимет?

– Пошто?

– А по то!! Коли вживе оставит – быть новой войне! Не стерпит Михаил позора такого.

– Полоненного князя казнить – это ж позор великий!

– Вот и я про то же баю!

– А по мне хоть и война – тьфу!! В набег возьмут – разбогатею. В осаду сесть придется – ерунда! Вона какой у нас ноне Кремник – отсидимся!

– Всю землю в этот Кремник не засунешь, дурень. Не нужна никому эта война клятая. Вона как хорошо при Иване да Симеоне жили…

Так прошла неделя, началась вторая. Онисим был на Красной площади, когда увидел вдруг вливающихся в распахнутые ворота татарских всадников. Их было много, более сотни. Под хвостатым бунчуком на дорогих конях, блестя золотом оружия и конской сбруи, важно ехали трое знатных хозяев земли русской. Вся кавалькада проследовала к татарскому подворью.