Спецназ князя Дмитрия - Страница 36

Эта фраза явно задела эмира за живое. Он оценивающе осмотрел мышцы коня под русичем и хмыкнул:

– Чистокровный арабский жеребец всегда резвее хорезмийского аргамака! Готов поставить пиалу серебра, что мой Калиф обойдет тебя на поприще на целый корпус, московит!

– Мы на охоте, уважаемый Ильяс-бей! Здесь ценится не только полет, но и расторопность коня. Готов поставить талант серебра, что я первым смогу заарканить добычу при равном начале!

– Согласен! Берем еще одного тарпана!

Ильяс знал, что говорил. Дикие лошади приволжских степей были необычайно быстры, выносливы и изворотливы. Охоту на них гоном обычно устраивали зимой, когда снег помогал быстрее вымотать силы у молодых лошадей и жеребцов. Мясо их было необычайно вкусно. Потомство от тарпана и монгольской лошади выносливо и быстро. Взять арканом взрослого дикого коня было в одиночку почти невозможно.

Тем не менее русич принял вызов. Размотав черный аркан из конских волос, он аккуратно сложил его вновь, повесил возле луки седла и принялся всматриваться в клубы пыли, все больше и больше наплывающие на курган.

– Вон они! – вдруг воскликнул Иван. – Берем жеребца, что ведет табун! Брать только живым!! Айда!!!

Пегая и рыжая молнии сорвались с места. Конь под Ильясом начал выходить вперед. Наездник уже отвел чуть назад руку с арканом, намереваясь сделать бросок. Но тарпан вдруг развернулся почти на месте и полетел назад, прикрывшись табуном кобылиц. Иван оказался впереди эмира.

Дикий жеребец делал немыслимые скидки, повороты, остановки, стремясь сбросить со своего следа двух неотступных преследователей. Было видно, что он уже начал уставать. Но, когда петля Ильяса пала-таки на его крепкую шею, тарпан взвился и рванул с утроенной силой. Эмир потерял упор и вылетел из седла. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если б вторая петля не перехватила дыхание вожака табуна.

Ильяс-бей вскочил на ноги и, вне себя от ярости, выхватил саблю. Удар снизу вверх по сопящему горлу, и жеребец пал на колени, издавая хрипы вместо предсмертного ржания. Иван досмотрел агонию до конца, не покидая седла.

– Я – первый! – зло повернул эмир потное лицо к русичу.

– Согласен. Но без моей помощи ты бы не взял его так легко, верно?

Ильяс-бей напряженно засопел. Иван улыбнулся:

– Куда и когда прикажешь привезти серебро, великий?

Злость на лице татарина сразу сменилась улыбкой.

– В моем шатре ты всегда желанный гость, Иван!

Федоров оглянулся по сторонам. Нукеры эмира неспешно шли на рысях в сторону хозяина за многие сотни саженей от места гибели тарпана.

– Великий эмир не хотел бы всегда быть первым и при этом иметь в своем шатре горы серебра? – вздохнув, словно перед погружением в ледяную иордань, произнес-таки давно заготовленную фразу русич.

Ильяс согнал с лица искусственную улыбку и глянул на собеседника пристально-изучающим взглядом.

– Что ты имеешь в виду?

– Не пора ли великому стать первым человеком в Сарае?

Лицо эмира окаменело.

– Первым был, есть и будет великий хан Амурат! Или ты готов с этим не согласиться, дерзкий?!

– Первым всегда будет тот, кто удачливее, богаче и умнее! Москва бы хотела видеть хозяином Сарай-Берке тебя, великий! И достойно заплатить за твою победу. Смерть одного правителя всегда влечет за собою торжество нового!

Ильяс-бей молча зашевелил губами. Иван нетерпеливо ждал, что же с них в итоге сорвется.

– От чьего имени говоришь ты, дерзкий?!

– От имени великого князя московского, великий! От имени того, кто уже перестал видеть в хане Амурате господина!

Подскакали нукеры. Иван напрягся. Одно слово эмира – и либо путы лягут на запястья, либо голова здесь же расстанется с телом! Либо…

– Сдерите с него шкуру и приготовьте запеченное мясо для всех моих друзей! – отрывисто приказал Ильяс-бей. – Давай немного проедемся, Иван, охота мне уже надоела.

Словно два близких друга, русич и татарин бок о бок отъехали от своей добычи. Жеребцы отмахивались от оводов длинными хвостами, взбрыкивали, порою желая перейти на рысь.

– Ты говоришь от имени вашего Алексия? – негромко вопросил татарин.

– От имени князя, владыки и всех ближних бояр, – ответил русич. – Они готовы хорошо заплатить тому, кто избавит степь от сумасброда-Мюрида.

– Сколько? – словно выстрелил Ильяс.

– Две тысячи рублей, – спокойно ответил Иван.

– Но я не могу сменить Амурата на троне, – едва не зарыдал эмир. – Я не чингизид! Законы наследия трона степь все еще блюдет!

– Мамай тоже не оглан. Но это не мешает ему уже долгое время быть первым за правым берегом Итиля! Посади послушного тебе хана, пусть он станет исполнителем твоей воли. Хотя бы того же Мир Пулад хана!

Ильяс-бей натянул поводья. Зло глянул на собеседника:

– Я вижу, вы там давно уже все просчитали?

– Деньги всегда счет любят.

– А если я велю своим нукерам связать тебя и бросить к ногам великого хана?

– Тогда я лишусь головы, а ты двух тысяч русских серебряных рублей, великий! И более никогда не сможешь приобрести их вновь. Кладовые Мюрида уже сейчас пусты, ему нечем оплатить вашу верную службу. Верно?

Эмир глубоко втянул свежий воздух волосатыми ноздрями и ничего не ответил. Подождав, Иван продолжил:

– Князь Дмитрий понимает, что тебе нужны будут деньги в самом начале. Он готов дать, поверив лишь на слово, триста рублей. Остальные – потом и втайне. Думай, великий!

Беглербек так и не ответил ничего до возвращения к остальным участникам охоты. Лишь у громадного костра, на котором запекались сразу два ободранных сайгака, он спросил: